Гималаи: здесь и сейчас
Когда возникает ощущение, что заела не только среда, но и понедельник, вторник и даже пятница, самое время подумать о вечном. То есть о йоге. А где еще ею заниматься, как не в Гималаях?
Восемь часов самолетом до Дели, а оттуда каких-нибудь шестнадцать часов по умопомрачительным индийским дорогам до горных районов – и у вас наступают первые признаки просветления. Доброе утро, вы в Наггаре. В двух шагах отсюда жили Рерихи, внизу течет река, перед вами горы (неважно, что спустя неделю вы перестанете считать их горами – всего-то два километра!). Группа таллиннских йогов на крыше гостиницы сосредоточенно поклоняется солнцу, вызывая неподдельный интерес не только у индусов, но и у черных воронов, которые издевательски ржут над попытками белокожих изогнуться покрасивее. Сюда же на крышу приходят обезьяны – разглядывают себя в солнечных батареях. Время от времени в гималайских соснах и кедрах проскальзывают зеленые попугаи.
Свесив ножки с края земли
«А куда ты летишь?» – спросил сидевший со мной в самолете сикх-компьютерщик в белоснежном тюрбане. «Наггар? А, это около Манали! Кокаин, марихуана!» – радостно сообщил он, услышав о наших намерениях. Надо сказать, этой радости там хватает – растет прямо вдоль тропинок. Так сказать, подорожник-трава, дальняя дорога. Найти несложно и готовый продукт, но мы честно старались вести здоровый образ жизни. Старались, да.
Каждое утро ходили по окрестным горам и лесам – готовились к восхождению, так как изначально предполагалось, что мы полезем с палатками в высокогорье. Но снег и дожди поколебали эти наполеоновские планы. Впрочем, и без этого свою дозу физической нагрузки и привычки идти вверх мы схватили: до сих пор в Таллине я проскакиваю нужный этаж, так как мне все еще кажется, что я слишком мало поднялась.
Трекинг в низких Гималаях в это время года – одно удовольствие. Топаешь с палками или без, созерцаешь прекраснейшие пейзажи, а они созерцают тебя: то с лесной тропинки выйдет посмотреть на туристов какая-нибудь местная бабуля в национальном костюме, то птица счастья прошелестит крыльями над головой, то очередная горная собака увяжется провожать.
Окрестные деревушки живут своей примитивной естественной жизнью: на ткацких станках старики творят свои разноцветные, плотные полотна, страшненькие деревянные ящики при ближайшем рассмотрении оказываются ульями, на одном из множества водопадов работает крохотная мельничка – крутится, мелет, зеленеют яблоневые сады. Ты уже не помнишь о том, что в Таллинне иной раз не здороваешься с соседями, это на родине каждый – «вещь в себе», в Наггаре хочется говорить «намастэ» не только хозяину гостиницы и официанту в кафешке, но и всем окрестным жителям, включая ящериц и пауков.
Кругом огромное количество индуистских храмов: даже если вы от всего этого были страшно далеки, за две недели научитесь отличать Нага от Ханумана, а Шиву от Вишну. Химачал-Прадеш – вообще один из самых индуистских штатов Индии, и здесь, в горах это полуязычество кажется очень естественным. На краю обитаемого мира, где погода меняется стремительно, а цивилизация не спешит наступать, волей-неволей начнешь обожествлять то, что тебя окружает, будь то змея или обезьяна. Эти места так полны простоты и величия, что, говорят, вставили мозги на место даже Александру Македонскому: по той самой реке, которая протекает под нашим поселком, проходила граница его империи. Весьма поучительное место для покорителей мира и карьеристов всех времен.
Бабки давай!
Неподалеку от Наггара находится более оживленный городок Манали, т.е. обитель Ману – индийского Ноя, причалившего сюда на своем судне после Всемирного потопа. В Манали можно заняться шопингом, накупив местных пашмин, или зайти в буддистский монастырь – благо, от Тибета недалеко, и беглых тибетцев в регионе хватает. Но гораздо большее впечатление производит старая часть Манали – с его типичными деревянными химачальскими домами, с нависающим вторым этажом, бредущими ремесленниками и женщинами, таскающими камни для новой дороги. Мужчины, как правило, ответственно наблюдают за этим процессом.
Идем по улице – и натыкаемся на подвальчик, на котором красуется надпись: «Национальные инструменты». По-русски красуется. Через минуту наши ребята уже самозабвенно наяривают импровизацию на барабанах вместе с местным продавцом так, что гудит вся улица. Русских вообще тут любят – как и везде в Индии. Продавец, любезно провожающий меня из магазина, решив похвастаться напоследок знанием русского языка, кричит мне вслед: «Бабки давай!» – и гогочет, довольный моей реакцией.
В какой-то момент вы так привыкаете к местным реалиям, что у вас пропадает брезгливость и вы перестаете через каждые пять минут смазывать руки антисептиком. Вы начинаете покупать фрукты с лотка, пить только что выжатые на улице соки, более того, вы лезете в горячий источник вместе с местными жителями. Скажем, священный источник в Васиштхе (а что здесь не священное?) вас еще отпугивает, а вот к Маникарану вы уже морально готовы. Что с того, что местные жительницы категорически не рекомендуют вам залезать в эту дымящуюся воду целиком? Кто ж им поверит, что нельзя, если уже хочется? А пока вы отогреваетесь, по соседству в более горячих источниках индусы варят рис. Вот там мы, пожалуй, купаться не рискнули бы. Тем временем местные сикхи буквально ходят за нами по пятам и, кажется, ждут, что безумные белые девицы разденутся и полезут еще и в общий бассейн вслед за белыми мужчинами. Но девицы предпочитают щелкать фотоаппаратами, пока сикхи жадно щелкают клювами.
Самое, конечно, впечатляющее в каждой такой поездке – это дорога. Горная, разбитая дорога, которую то и дело чинят вручную и которую постоянно чем-нибудь да засыпает. Джип на каждой яме потряхивает так, что головы подпрыгивают, как клавиши в рояле. Мимо пытаются протиснуться разрисованные во все цвета радуги жизнерадостные грузовики – сзади на них красуется надпись, предлагающая гудеть. И они гудят. Индийские и, в особенности, гималайские дороги – сплошная радость автолюбителя. Знаки как таковые почти отсутствуют, такое явление, как поворотник, кажется инопланетным, поворот обозначается рукой, высунутой из окна, наиболее действенным средством коммуникации является звуковой сигнал. Ах да, и движение левостороннее. Хотя какая там, к черту, сторона, если ширина дороги – три метра, автобус встречный, а сбоку пропасть?
Под крышей мира твоего
Но нам ли ее бояться, если изначально мы ехали в горы? О, сколько мы их излазили за это время! Начали с Соланга, устроив легкую прогулку до очередного священного водопада, под которым сидели голышом, делая вид, что согревающая йога туммо не дает нам замерзнуть. Продолжили безумства, поднявшись на фуникулере на гору там же, в Соланге, и спустившись с нее на параплане (стоит каких-то смешных денег, как и все остальное в Индии). Залезли под горный водопад Джана, повстречав на нем конкурирующую группу из Питера. А в какой-то из дней отправились в свое первое «настоящее» восхождение.
Солнце печет, ветер, все с трудом передвигают ноги, кругом немыслимая красота, но чем выше, тем чаще ваши мысли сводятся к одной: «Надо бы где-то упасть». Это проводникам хоть бы хны – скачут себе по горам, пока мы медленно, но верно ползем к отметке в 3000 метров. И чтобы уж ты окончательно был раздавлен своим положением равнинного червя, мимо своим обычным горным путем неспешно и чинно девочка проходит в школу.
Ты процитировал про себя всего горного Высоцкого и Визбора, почувствовал, как сердце готово бежать из груди не то что к вершине, а куда угодно, в какой-то момент тебе даже удалось вернуть дыхание в правильный ритм, но все это обрывается, когда ты доходишь до конечной точки подъема и понимаешь, что за ним еще с десяток таких же, прежде чем ты выйдешь на какую-нибудь настоящую вершину. Говорят, такое ощущение бывает у тех, кто поднимается на Южное седло Эвереста: сил уже нет, а перед тобой километровая стена до вершины мира. Но мы не самоубийцы и не жаждем славы восходителей. 3200 для первого раза – без подъемника вполне неплохо.
Всего пара дней – и мы снова в Соланге с претензией забуриться в ущелье Дунди и оттуда начать подъем к озеру Беаскунд на 4000 метров. Однако нас категорически отказываются пропускать на погранпункте: то ли не дали денег, то ли действительно боятся пускать европейцев в опасную зону. Дорогу постоянно заваливает камнями, повсюду висят таблички, предупреждающие о возможном сходе лавин. Недолго думая, мы меняем джип на лошадей, но и кавалькаду пограничники не пропускают. Полчаса препирательства наших проводников, в ходе которого их грозят лишить лицензии, если они все-таки проведут нас к ущелью, и мы покидаем относительно комфортную дорогу, направляясь верхом в обход КПП по каким-то контрабандистским тропам.
На безопасном удалении от пограничников мы вновь выходим на дорогу и шесть километров бьемся о неудобные седла, в то же время испытывая легкую эйфорию от необыкновенности происходящего. Правда, эпопея с пропуском и лошадьми стоила нам в итоге подъема до озера, так как времени оставалось совсем немного, а вернуться надо было засветло. А жаль: вверх в тот день шлось удивительно легко и шагать по крутому снежнику было одно удовольствие. На ходу менялась погода: справа шумела гроза, слева сошла лавина – сначала мы ее услышали, а потом увидели, как с горы пошел поток. А на высоте 3300 посыпался град – видимо, для полноты ощущений.
Осталось совершенно непонятно, кто кого покорил – мы Гималаи или все-таки они нас, похоже, у нас с ними получилось взаимно. К концу поездки хозяева гостиницы распевали с нами на крыше баджаны под купленные в Манали барабаны, официанты двух соседних кафе восторженно разглядывали наш индийский прикид, спрашивая, как долго мы еще там останемся, а нам отчаянно не хотелось уезжать. Мечталось пожить хотя бы несколько месяцев в храме на горе между долинами Куллу и Парвати, куда, по слухам, периодически ударяют молнии. Не помнить день недели, не включать телефон, не выходить в Интернет. Не строить планов на будущее. Слушать себя. А йога… может, она в том и заключалась, чтобы научиться быть здесь и сейчас? И быть счастливым.
Олеся Лагашина
Оригинал статьи можно прочитать в газете "День за днём"
Продолжение статьи в газете "День за днём"
